Май, Труд, Труд, Труд, ..., Май!

Это не начало, начиналось все совсем по другому, еще хуже. В 1948 году и без того не богатая советская республика Туркмения практически прекратила свое существование. Страшное землетрясение, пожалуй, самое сильное из всех случившихся в истории человечества уничтожило все поселения и большинство жителей центральной части страны. Не то было время, что бы точно измерить параметры, но на данный момент, сила этого землетрясения оценивается в 10 балов, при горизонтальном сдвиге порядка трех метров. Кто не разбирается, просто поверьте - это страшно.

Обескровленная Войной страна практически ничем не могла помочь. Как обычно был задействован последний ресурс - энтузиазм. Поток за потоком выпускники вузов соседних южных республик отправлялись восстанавливать Туркмению. Костяк этого движения составили «Парни из Баку». Тогда они не были азербайджанцами, армянами, русскими или евреями, они были молодыми и веселым советскими ребятами.

Один из этих ребят, геолог по специальности (назовем Григорий) по прибытию в Ашхабад был отправлен в пустыню Кара Кумы изыскивать строительный песок (чтобы не приставал). Понятно, что песок в Кара Кумах он нашел очень быстро, ближайший бархан был метрах в ста от Управления Геологии. Но чем хороша работа геолога, она творческая, как у художника, поэтому возвращаться со своим открытием в управление Григорий не стал, а прихватив молодую жену (тоже геолога по специальности) отправился бродить по пустыне.

Есть в конце зимы начале весны славное время «цветущей пустыни» и хорошо тебе когда ты бредешь по ней с женщиной которую любишь. Личные взаимоотношения героев находились в то время на стадии когда их радовало, то что все нажитое ими имущество вполне помещалось в двух рюкзаках и при этом рюкзаки были совсем легкие и не мешали гулять по пустыне.

Пустынные пейзажи разнообразием не балуют, и если Иришу (назовем так нашу героиню) привлекали в основном моря красных и желтых тюльпанов, то Григория скорее заинтересовало другое явление, достаточно часто встречающиеся в центральных Кара Кумах торчащие из песка столбы серы. И не то что бы эти столбы ни кто не видел, да видели много раз, периодически даже начинали добычу серы, но из за высокой цены транспортной составляющей быстро забрасывали.

Григорий, пожалуй, один из первых задумался, а собственно откуда эти столбы взялись посередине пустыни. Версия туркменов, про окаменевших грешников, комсомольцу Григорию не подошла. Ну ка, как там у нас с серосодержащими водами? Да плохо у нас с водами, нет у нас вод ни серосодержащих ни каких. Минеральная сера не двигается сама должен быть флюид который растворит серу и перенесет ее с одного места на другое. А если это была нефть, которая изливалась на поверхность? Не похоже, остались бы следы, замазученность, битумы. А газ? Да собственно газ подходит, но сколько же должно было быть этого газа что бы вынести на поверхность столько серы. Триллионы кубов его должно было, быть, ТРИЛЛИОНЫ.

Через пару месяцев когда в пустыне стало совсем жарко, наши герои решили вернуться в мир людей и домов. На то чтобы доказать необходимость разведочного бурения на газ ушло пару лет, еще год на то чтобы припереть из Татарии старую, раздолбанную буровую установку. Забурились рядом с той Богом проклятой Дарвазой. Ириша была беременна первенцем. Тяжело ей там было, собственно, заставить ее уехать все равно было нельзя. Молодые они были и непобедимые:

«Дарваза почти что Сочи,

Солнце светит даже очень...»

Температура в тот год доходила до 48 в тени, а ближайшая тень была в трехстах километрах в ашхабадском ботаническом саду. Бурили медленно, тяжело, установка была еле живая. В продуктивный пласт вошли к середине октября, то что идут по хорошему объекту было видно даже без специального анализа. При малейшем снижении веса раствор «закипал», прорывался природный газ, в отстойнике переливалась радугой пленка нефти. Напряжение достигло максимума, мужики понимали, что находятся в одном шаге от своего земного предназначения.

Ириша «дохаживала», нужно было получить последний каротаж (прослушивание пласта с помощью электрического зонда) и дать задание на вскрытие пласта (понять откуда идет газ). Григорий каротаж знал плохо (не мужское дело), нужно было «дотерпеть».Вот оно, интерпретация готова! С трудом, закусив губу, Ириша карабкается на площадку роторного стола, мужикам уже нельзя отрываться, держат скважину на балансе.

- Тридцать восемь метров продуктивного пласта! И привет Фарман Курбанычу *из солнечной Туркмении. Все Гришенька ты здесь заканчивай, а я быстренько к маме в Баку, дай команду чтобы борт вызвали, уже нужно быстрее.

* Фарман Салманов – друг Григория и Ириши вместо того чтобы поехать со всеми в Туркмению, уехал в Сибирь. После многих лет бесплодных попыток, самовольно на плотах переместил буровую установку на шестьсот километров и открыл первую сибирскую нефть. Известен еще и «малявой» написанной по дороге в тюрьму: «Никита Сергеевич, а я открыл нефть. Вот так. Ф. Салманов». Спор между Фалманом и Григорием начавшийся еще в институте продолжался всю жизнь.

Силы кончались даже у нее, на землю мужики аккуратненько спустили на руках.

- Колонну на герметичность и к спуску, подготовить цемент в двукратном объеме, будет поглощение (ключевая фраза), вызвать перфораторщиков и борт, срочно, прямо сейчас...

В октябре песчаных бурь в Кара Кумах не бывает. В октябре бывает тихая нежная погода. Летчики уже знали о штормовом предупреждении, до взлета, просто специально попросили что бы объявили уже после их вылета, ведь главное успеть сесть пока видно полосу, взлететь можно и при ветре, или это не они Ассы Пустыни. Сесть то они сели, но пока доехали от полосы до жилпоселка стало понятно, что пытаться взлететь – это уже безумие.

Нефтяным летунам сильно достается по жизни и опускать руки в тяжелой ситуации, они не привыкли, понимая по отсутствию людей в поселке что на буровой проблемы. Летуны не стали перекладывать ответственность и взяли инициативу по организации родов на себя. Выяснив, что поварихи, единственные женщины в поселке, роды принимать не умеют, пилоты запрыгнули в грузовик и погнали в соседнее село Дарвазу.

Долго и радостно потом рассказывали местные остряки про то как летуны проводили мобилизацию туркменских женщин не говорящих по русски. Смейтесь, смейтесь, благо Ассы Пустыни не те люди которых может остановить незнание языка или пикантность ситуации. Тетки туркменские рожают по многу детей, сколько могут. Вниманием акушерок по тем временам они избалованы не были, так что мастерицы по этой части в каждой деревне в наличии и хорошо известны. Нашли, мобилизовали, доставили. Да и Ириша своим помощницам особых хлопот не учинила. Вот и родился в месте у которого нет адреса мальчик ростом и весом, которого никто особо не заморачивался.

На буровой в это время было плохо, то есть совсем плохо. Во время спуска колонны начался выброс, пошли грифоны, из под земли вокруг буровой начал выходить газ. Люди сначала боролись за скважину, потом за буровую установку, потом уже просто за свою жизнь, не сдался и не побежал ни один. Установку завалило набок, о спуске трубы не могло быть и речи люди просто готовили и качали цементный раствор, которой проваливался в какую то бездну. Но бойцов, которые не сдаются победить нельзя, мешок за мешком: цемент, барит еще цемент, кажется нет больше сил, но если есть воля то и силы найдутся.

От взрыва и отравления спасал ветер, редко кто говорил хорошее о песчаной буре, эта буря очень помогла. Ураганный ветер сдувал газ идущий из грифонов и не давал ему сконцентрироваться в зоне выброса. К утру стало понятно, что люди выстояли, грифоны были подсечены цементным раствором, газ перестал их подпитывать, цемент начинал схватываться. Буровая по сути стояла на цементном острове, огромной толщины. Ад не сумел прорваться, на этот раз Ворота удалось захлопнуть.

Ветер понемногу стихал, оглядевшись вокруг, Григорий задумчиво сказал: «Десять лет». Буровой Мастер пнул покореженный ротор и промямлил: «Может пятеркой обойдется». «Не торгуйся» - жестко ответил Главный Инженер. Все не дети и понимали, здесь «вредительство», какая же это пятерка.

Расставив наблюдателей пошли к вагончику, надо было хотя бы предварительно оценить ситуацию, подготовить план защиты, хотя собственно все это особого смысла не имело, как говорится «чистосердечное признание...».

Тем более неожиданным было появление в окне с выдавленным ветром стеклом счастливой физиономии летуна по имени Саркис, на голове у него стояла бутылка отличного армянского коньяка. Саркис радостно исполнил удивленным мужикам армянскую народную песню, ключевые слова которой можно перевести как: «Тем кто приносит хорошие новости дарят ценные подарки».

- Эй, Гириш, танцуй, у тебя сын родился.

- Ты что? Правда?

Григорий вскочил и побежал в сторону поселка. Потом вернулся и крикнул в окно: «Драться будем».

Казалось бы что проще, ну крикнул: «Драться будем». Да с кем вы драться будете, мальчишки сопливые? Но это было то, что нужно, это как флаг поднять. Да и вообще, драться интереснее чем сидеть и ждать пока тебя пинками погонять на зону.

План простой как правда: всем в несознаку, вести себя нагло, типа: «Мы здесь за орденами и премиями в очереди стоим, а ты отвлекаешь, лучше приходи чуть попозже, вместе праздновать будем», общий лозунг: «Первая Геологоразведочная Экспедиция совершила героический подвиг открыв газовое месторождение. Повреждение оборудования? А как вы хотели? Так оно всегда и бывает когда открывают месторождение. Да вы не волнуйтесь, это оно просто плохо выглядит, мы его потом починим... Всем один текст, удивленные глаза и наглую рожу».

Для себя Григорий составил самый авантюрный план. Лететь в Москву и там попытаться организовать доклад для ведущих специалистов отрасли. Если доклад вызовет интерес есть шанс получить какую никакую поддержку, а потом вернувшись в Ашхабад попробовать блефануть полученными протоколами типа: «МОСКВА!!! Требует продолжения исследований!», в деревне иногда проходит. Слабость защищаемой позиции осознавали все, но «К чему задаром пропадать?».

Технически план предполагалось осуществить следующим образом. Самолет Саркиса с Иришей, Григорием и ребенком должен приземлиться в Ашхабадском аэропорту за полчаса до вылета Московского борта, билеты передает проверяющий на перроне, все трое садятся на московский рейс и улетают в Москву. Пока стукачи отобьют депешу в Контору, пока те выберутся на объект. Можно успеть.

Передвигались по схеме изложенной в старом мультфильме, которого тогда еще и в помине не было. Ириша несла ребенка, а Григорий Иришу. Впрочем, по тем временам это его не сильно затрудняло. План прошел безо всяких проблем, благо деревня, все друг друга знают. Билеты, покупку которых провели с большими нарушениями, так никто и не спросил. Вопрос «На кого похож?» волновал аэропортовских теток намного больше чем какие то дурацкие билеты.

Войдя в салон Валечка (стюардесса) так рявкнула на пассажиров, что те забились в хвостовой отсек и Ирише удалось достаточно удобно разместиться. После чего Анечка рассказала пассажирам, что они с Валечкой сделают с тем кто закурит или начнет здесь орать и мешать ребенку спать, у нее получилось очень убедительно.

В Москве встречали перепуганные тетушки. Тетушек у Ириши было много и все они были литературно-театральные. Из Лаврушинского переулка, дальше Переделкино тетушки обычно не отлучались и увидев ребенка (Иришу) в помятом состоянии, с младенцем завернутым в казенные простыни, едва не попадали в обморок. Любопытство победило и испугавшись, что пока они будут в обмороке произойдет еще что ни будь интересное, тетушки взяли себя в руки.

В Лаврушинском были такие забытые вещи как ванна, еда приготовленная не из свиной тушенки, кровать... Правда почти все это досталось Григорию, Иришу заинтересовала только кровать, перед тем как провалиться в сон она успела отдать команду: «Грише завтра с утра к Министру, оденьте его и приведите в порядок.» Кудахтанья тетушек, по поводу того какой душечка Министр, уже ни кто не слышал. Надо сказать, что по слухам, ребенок в первые дни своего существования вел себя на редкость прилично.

Первое, что увидел Григорий, проснувшись рано утром, был Костюм. Костюм был чудо как хорош. Надеть такой на прием в министерство было нельзя. Такие костюмы начальники экспедиций не носят. Вот рубашка подошла. Григорий надел свои старые потертые брюки, белоснежную рубашку из египетского хлопка и по пролетарски завернул рукава. Потом повернулся и посмотрел в огромное зеркало на стене, то что он увидел неожиданно ему очень понравилось. До черноты загорелый, здоровый как конь он вовсе не походил на затравленного беглеца. Выражение лица скорее было агрессивно-веселым.

На столе стоял завтрак и лежала записка. Традиционный маленький листочек бумаги, на котором стояло штук десять цифр, основных параметров открытия и «Люблю» вместо подписи. Такую шпаргалку она всегда ему писала перед докладом. За завтраком еще раз просмотрел документацию, сильно кольнуло в сердце, на всех документальных подтверждениях открытия стояли подписи Ириши, красиво, размашисто и с вензелями. В семнадцатом году за одну такую подпись расстреляли бы. Так подписываются люди, которые себя уважают. Советский человек он скромный, он просто закорючечку в уголочке поставит, кому надо и так увидят. Показывать эти бумаги было нельзя, уничтожить тоже.

Министерство Геологии всегда было заведением либеральным. Если в другие производственные министерства приезжали в основном директора заводов, люди серьезные и важные, то здесь вполне мог появиться поисковый геолог в дранных болотниках, располагающий сверх важной и абсолютно секретной информацией. Не рассказывать же ему вахтеру, что он открыл месторождение урана. Только недавно, когда к власти пришли не профессионалы в министерство перестали пускать просто по признаку профессиональной принадлежности. Григорий записался на прием к Первому Заму по форме сообщение об открытии, приняли традиционно без очереди.

Первый перебил почти сразу, задав всего несколько вопросов, чтобы определиться какие потребуются специалисты и предложил начать с начала, через полчаса. Жесткий напористый разговор профессионалов:

- Шлам, плотность, выброс..., каротаж. Каротаж говорю покажи. Весь не надо, последние пятьдесят метров. Слушай парень или мы работаем или ты валишь отсюда. Ты хочешь сказать что ты приехал докладывать об открытии и не привез каротажную диаграмму на продуктивный разрез. Витя, охренеть, посмотри ты такую амплитуду видел когда нибудь? Да тебе парень крупно повезло. Куда убираешь диаграмму? (На диаграмме сверкали Иришины подписи.) Слушай у тебя там что проблемы?

- У меня станок в ноль и вся компановка тоже...

- 86

- нет 64

- В Органах отдел Нефти есть?

- Нет общий, промышленности.

- Будем думать как тебя наказать, здесь брат проступок серьезный, как бы не преступление... Надо коммисию организовать по расследованию, а то как они без профессионалов, разберуться...*

* Многие читатели наверно забыли советский язык, а есть уже и такие которые его никогда не знали, поэтому я сделаю перевод с советского языка на русский:

«Ладно не бойся постараемся прикрыть, я коммисию из научных работников соберу, они кому хочешь голову заморочат...».

Витя запасы прикинул?

- За полтриллиона если разломов нет.

- Что больше Шебелинки?

- Прилично больше.

- Витя срочно на завтра собери внеочередную коллегию, всех ученных проконтролировать чтобы были и обязательно ответсвенных товарищей пригласите. Нужно будет сложные вопросы с ними согласовать. И сразу им намекните, что товарищ Начальник экспедиции разумно поступил доложив сначала нам в Центре, слишком значительно открытие, но действия его могут вызвать недовольство местных властей..., ну ладно текст вы и сами знаете.

По дороге домой Григорий впервые заметил высотное здание на площади Восстания и даже немного поудивлялся глядя на него. На то что бы удивляться долго не хватило терпения, нужно было срочно должить Ирише, что «длинная дорога в казенный дом» как минимум откладывается и ситуация может переменится корренным образом.

Иришу он застал выспавшуюся, чистую, сытую и готовую к новым подвигам. В условиях наличия большого количества прислуги и как следствие отутствия фронта работ, Ириша объясняла тетушкам, как выглядит костюм инженера. Тетушки были поражены до глубины души. Еще больше они удивились когда один из представителей этого таинственного сословия за очень короткое врямя полностью очитил холодильник от содежимого. После стакана коньяка под кружку чая, Инженер задумчиво сказал: «Жизнь налаживается».

На следующее утро была коллегия. Григорий впервые учавствовал в коллегии министерства. Лица людей находившихся в зале были ему несомненно знакомы, но в глубине души он предполагалал что они существуют в только в форме портретов на стенах. Традиционо после доклада и ответов на вопросы первыми начали выступать представители группы риска – ученные. Ученные – это специальная, абсолютно не обучаемая часть населения, их первыми сажают в тюрьму и сжигают на кострах, но неуемное любопытство этих людей постояно провоцирует их на дурацкие вопросы и не ясные для Контролирующих Органов комментарии.

Первым выступил Др. Дикенштейн. Последний раз он сидел по делу врачей вредителей, почему он не сумел объяснить что он не врач и даже не еврей, а рядовой доктор геологоминералогических наук работающий в основном с окаменелостями, для всех осталось загадкой. То что он сказал на этот раз тоже было не совсем понятно, но когда он в качестве разъяснения написал на доске длинную формулу, большинство профессоров начали апплодировать и даже встали. Не профессора поняли из доклада, что Дик всячески поддерживает первотокрывателя, верит в его открытие и считает необходимым продолжение исследований.

За выступлением Дика последовало еще несколько эмоциональных выступлений представителей научной общественности. Первый косо посмотрел на «старейшину научного цеха» Фому Требина, мол уйми своих, хватит. Медлено, давая всем остыть и проникнутся важностью своего выступления подошел Требин к кафедре: «Отринув буржуазную идеологию..., Вооружившись Марксистко – Ленинской философией молодые советские геологи...»

«Ох ни фига себе и Фома первый полез на риск, что то серьезное затеял...» - мелькнуло в голове у Первого.

Тем временем Требин продолжал: «И вот теперь в этой новой ситуации мы стоим у истоков зарождающейся отрасли, и от нас зависит какой она будет и какие специалисты будут в ней работать...»

«Да он у меня кафедру Разработки газовых месторожедений в Нефтяном институте просит, а в замен обещает начать пихать меня по своим каналам в Министры газовой промышленности... А ведь это интересная мысль. Мы ведь ни у кого ничего не отбираем. Мы создаем новую структуру и в рамках ее открываются новые должности. Кивнуть или не Кивнуть – Вот в чем вопрос?» подумал Первый.

Фома сделал длинную задумчивую паузу. Первый Кивнул и даже чуть чуть улыбнулся. Ровная, спокойная и мощная как река Волга, профессорская речь потекла дальше.

Небольшой перерыв, краткий разговор Первого и Ответственных Товарищей в кабинте за чаем. Фраза от которой зависело все дальнейшее развитие событий: «Да черт с ним, с пацаном этим, пусть дальше работает. Нам сказали, что помягче надо быть, мы туркменам дадим команду что бы отвязались».

Вторая часть коллегии уже полностью под протокол: «Др. Дикенштейну возглавить коммисию по расследованию авариии.., проф. Требину подготовить план дальнейших работ.., и вдруг..» - Григорий чуть не упал, со стула – «оборудование расформированой Четырнадцатой апшеронской геологоразведочной экспедиции передать, Первой туркменской геологоразведочной экспедиции». Это же восемь новых сверхмощных уралмашевских буровых установок, вот оно счастье то!

Люди всегда стараются как можно быстрее вылезти из самолета и часто толкаются, поэтому с маленьким ребенком лучше пождать пока все выйдут и выходить последним. Выбравшись на трап с малышом на руках Григорий увидел совешенно не ожиданую картину, на пероне для встречающих стояла огромная толпа народа. Он оглянулся назад, хотя знал, что там сзади никого нет. Люди, что то кричали и их было много. Ириша прижалась к Григорию и тихо спросила:

- Что это они?

- Слушай, Ириша, похоже, что это они радуются за нас. Они ведь за нас переживали. Слушай, понимаешь, у нас просто очень много друзей и все они рады, и верят что теперь все будет хорошо и у нас и у них.

По понятным причинам, Григорий никогда не смотрел мьюзикл Король Лев, но его жест отца-победителя был не чуть не хуже чем у самых блестящих исполнителей роли Симбы.

Выпили, покричали песен, проспались и вперед! Легко сказать вперед. С барского плеча Первый кинул Григорию восемь буровых установок, а ведь это пятьсот вагонов, плюс четыреста вагонов труб, плюс триста вагонов цемента и химии... Туркмения стала на дыбы, да и не мудрено, до начала разведки газовых месторождений авралом считалось если приходило пятнадцать вагонов муки вместо десяти.

Вперед!!! Танки со срезанными башнями вместо тягачей. Железнодорожные ветки смонтировананные «за неделю, на неделю» со шпалами брошенными прямо на песок. Перебрались жить в Красноводск. Круглосуточно и безостановочно шла разгрузка с паромов, миллионы тон грузов в страну где почти нет людей.

Ириша учила разрез – это будет ее работа вести первую скажину. Геолог который ведет скважину должен помнить разрез как хороший водитель дорогу. Вот идет красный песчанник, за ним глина, потом должен быть серый изветсняк здесь первый раз появится запах сероводорода и пик на анализаторе, здесь обязательно перекрыть пласт промежуточной трубой... Ошибиться нельзя, бурение процесс не прерывный, пока ты думаешь в каком геологическом периоде ты ненароком оказался, ребята уже пробурили еще пару сотен метров и проскочили еще десять милионов лет... Все проехали, а вернуться нельзя.

Да вроде все понятно и геологическй разрез этот не хитрый, но ведь на той скважине в Дарвазе была ошибка и никто не знает где они с Григорием просчитались. Тысячу раз она спрашивала мужиков, что было тогда, после того как она дала команду на перфорацию. Все как один говорили, что ударило не снизу в эксплуатационную колонну, ударило между трубами, скорее всего прорвало кондуктор, а вот так ребята не бывает...

Принято все необходимое для первой скажины, нужно отбивать точку и размещать установку.

- Я в Дарвазу, но ты мне обещаешь, что загонишь туда одну лишнюю емкость с водой, что бы я не волновалась, где я завтра возьму воду, чтобы купать ребенка.

- Знаешь, Ириша, мы не будем бурить в Дарвазе...

- Почему???

- Что то там не так, а мы не понимаем что. Мы не можем сейчас рисковать. Мощности установок хватит на то что бы добраться до большой центральной структуры в Джуджуклы.

- Гриш, что за имя дурацкое Джуджуклы, все уши прожужат.

- Переименуй, дарю:)

- Пусть будет... Радость!

- Радость нельзя. Можно Шатлык (Радость).

- Шатлык подходит, на шашлык похоже, смешно...

Первая Шатлыкская (Радостная) попала в свод крупнейшей в мире залежи природного газа. В один день забытая Богом и Генеральным Секретарем захолустная республика превратилась в потенциального крупнейшего производителя углеводородного сырья в мире. Оставив шесть буровых установок подоспевшим питерским геологам, на доразведку Шатлыка. Григорий и Ириша ушли с двумя на юг и на самой границе попали в край колосальной структуры уходящей в Иран.

Туда на юг Туркмении в Давлет перебрался Старый Дик с двумя аспирантами. Им удалось связать геологичеческие разрезы по всем трем освоеным на тот момент точкам и найти два очень важных репера пропущеные в спешке Иришей и Григорием. Геология очень сложная отрасль, одна из самых наукоемких. Здесь не нужно много тружеников, которые будут тщательно пахать поле. Здесь работает в основном солист, нужно озарение, яркая идея.

В какой то момент ты начинаешь понимать как это все устроено, там на глубине несколько километров. После того как к тебе приходит это понимание, ты победитель. Григорий понял. Получив законченый профиль они вернулись в Центральную Туркмению, открытия шли одно за другим. Помните в самом начале рассказа я упоминал Фармана Салманова? Как ни удивительно, подобное озарение пришло и к нему. Как перекличка звучали передовицы Правды: «Большая нефть Западной Сибири», «Голубое топливо Туркмении».

В начале шестидесятых авиация работала уже довольно активно, но большинство пассажирских рейсов летало в Москву и летали на них практически одни и те же люди. Так и на этом рейсе Ашхабад – Москва «посторонних» не было. На своих традиционных местах сидели Ириша, Григорий и их пятилетний сын, рядом их старинные знакомые Сапармурат Аннаниязов и его супруга Муза Медведева с очаровательной Малышкой-Иришкой на руках. Сразу после того как табло пристегнуть ремни погасло все начали собираться в группы по интересам.

Обычно стюардессы Анечка-Валечка сразу после взлета начинали кормить мальчишку отличными московскими конфетами, но сегодня они ему изменили, отобрали у Музы Малышку-Иришку и убежали к себе в закуток с ней тешкаться. Что там такого хорошего было в этой Иришке мальчик не понимал и понимать не хотел, но на Анечку-Валечку не обиделся, а пошел дружить с пилотами. У тех конфет нет, но дружить с ними намного интереснее чем с Анечкой-Валечкой, пусть знают.

Ириша пересела к Музе девчонки стюардессы налили им кофе поделились остатками «безумно вкусного ликера» выменяного на зимние дыни у коллег из Прибалтики. Сапармурат пересел к Григорию. Знали они друг друга очень давно, хотя первым Сапармурат познакомился не с Григорием, а с Иришей. Было у Ириши чутье на несчастных и бездомных, вечно брела за ней свора битых и хромых собак, а у дверей балка поджидала команда голодных кошек. Сапармурад в молодости тоже был бездомный, он был какой то критически бездомный. В детстве он дважды потерял всю семью.

Свою первую семью он не помнил. По всей видимости его эвакуировали из Ленинграда, по крайней мере так говорили старшие дети в этом этапе. Его и еще несколько детей с этапа усыновила одинокая туркменка, но и она и названные братья и сестры погибли во время Большого Землетрясения. Сапармурат переселился в интернат, не смотря на все проблемы, школу он закончил с отличием и пристроился работать секретарем в профком Управления геологии. Там его Ириша и подобрала.

Мальчик был умненький, хорошо говорил по русски, удалось отправить учиться в Москву, откуда он сумел перевестись в Питер. Каждый день после занятий он проходил одну улицу пытался вспомнить свой дом и найти свою семью. Окончив институт вернулся в Ашхабад и пошел работать по партийной линии. Здесь он преуспел. За свою жизнь он поменял много биографий и имен сначала исчезло Анна пред Ниязов, потом появилось товарищ, а дальше больше Седар (Вождь), Туркмен Баши (Отец Туркмен).

До всего этого тогда было еще далеко, просто разговор Начальника производственно управления и Начальника отдела ЦК. После обычного по восточному длинного и цветастого вступления Сапармурат перешел к важному вопросу:

- Григорий, я тебе должен сказать то что тебе не могут сказать другие. Тебе не надо больше жить в Туркмении. Ты слишком большой для этой страны, она маленькая, тебя здесь все слишком хорошо знают. Эта страна называется Туркмения, а где здесь туркмены? В пустыне баранов пасут? И будут пасти, даже те ребята, которые институт закончили они вам не конкуренты и спихнуть вас с ваших мест никогда не сумеют. Партия приняла решение провести реорганизацию административным путем. Гриша родной, пойми меня правильно, я ведь не пугаю, я не хочу чтобы тебя подставили или оклеветали.

- Я тебя услышал и понял. Я буду думать, я ведь не один. В Туркмении тысячи русских иженеров, экономистов, артистов. Даже всю музыку туркменскую и ту Боксерман придумал.

- Григорий и ты и Бокс, все вы сделали великое дело, вы помогли и люди здесь вам благодарны, но если вы все не уедете сейчас страна по сути перестанет существовать. Ваши дети загонят туркмен еще дальше в пустыню и будут выпускать их по праздникам чтобы они танцевали Боксермановские танцы.

- Что вы хотите выгнать всех?

- Москва через своих людей будет контролировать добычу и транспорт газа все остальное, центральные власти готовы оставить на наше усмотрение. Для тех кто будет готов сейчас уехать будут созданы максимально благоприятные условия. Мы не можем это объяснять людям на улице, давить тоже не хотим... пока.

Конечно в кабине у пилотов интереснее всего, думал мальчик крепко сжимая в руках штурвал, что он маленький что ли конфеты со стюардессами есть. Смотреть вперед намного интереснее чем в бок через окошко и не важно, что оно круглое, вперед все равно лучше смотреть.

- Дядя Володя, ты помнишь всю дорогу до Москвы?

- Раньше помнил теперь мне не надо.

- Почему?

- Да ты сам посмотри. (Самолет летел над колосальной стройкой, у стройки этой не было видно ни конца ни начала. Это была самая большая стройка в мире газопровод Средняя Азия – Центр.) Это все твой папа понастроил. Теперь я дорогу никак не потеряю, труба будет прямо от Ашхабада до Москвы.

Мальчик сначала немножко погордился папой, а потом подумал, что наверно мама будет сердится если увидит как папа все здесь разворотил. В кабину заглянул отец и сказал, что пора возвращаться на место.

Мальчик не удержался от укоризненого вопроса:

- Па, это все ты? (пилоты сдавлено заржали)

- Ничего сынок, я потом все приберу.

Отец посадил мальчика на свободное место у окошка. Сам сел рядом с женой.

- Ириша, у тебя осталось в Ашхабаде что нибудь без чего нельзя обойтись.

- Собственно нет. Платье синее еще не разу не надевала, жалко конечно но обойтись можно.

Велик и безграничен талант женщин прикидываться дурами. Она прекрасно понимала о чем он, какое к чертям платье синее. Им придется уехать из страны, которая стала им Родиной, да больше, которую они построили своими руками. Она понимала, что опять у них не будет своего Дома и долго они будут жить по чужим углам. Может поэтому и привечала всю жизнь бездомных, что своего то Дома не было. Только зановесочки подберет, все собирайся, труба зовет. Что сказать ему это все? Зачем? Лучше ему от этого точно не станет.

- Гриша, мы куда теперь?

- Поехали куда нибудь где горы, надоела пустыня.

- Слушай, видел в Советской Геологии (технический журнал), англичане начали платформы строить прямо в море? Не как у нас Нефтяные Камни, просто основание в море, а на нем вышка. Давай построим такую платформу заберемся туда и от нас все отвяжутся. Лучше где нибудь не далеко от Сочи.

- Ириша ты гений, к черту горы, «Мы в море родились - умрем на море». К черту Сочи. Платформу ставим на Тюленью банку, помнишь поднятие между Апшероном и Мангышлаком. Апшеронские красные песчаники уходят в море, а здесь в центре поднятие, вполне может быть ловушка. Создадим абсолютно новое направление и ребят всех к себе заберем из Туркмении. Интересно, а начальникам платформ дают капитанскую форму?

Решение вопроса с формой заняло некоторое время, но через двадцать пять лет ему дали форму Адмирала Флота.

- Знаешь, Ириша, ровно пятнадцать лет назад мы приехали в Туркмению, в которой не было ни одного целого дома, с маленьким рюкзачком, как Настоящие Геологи. За десять лет мы построили новую страну и сегодня улетим из Туркмении навсегда с вот этим маленьким чемодачиком, как Настоящие Геологи.

- Да будет так.

Конец первой серии.